Прежде всего хотелось бы кратко раскрыть понятие „Символ веры”.
Обратимся к курсу лекций по Катихизису иерея Олега Давыденкова.
“Символ веры есть в кратких, но точных словах изложенное учение о том, во что должны веровать Христиане”.
Слово “символ” происходит от греческого глагола “соединяю”, “содержу вместе”. Изначально значение этого слова таково. Когда два эллина, близких друг другу человека, вынуждены были на некоторое время расстаться, то они брали какой-нибудь небольшой предмет, например монету, и по сложной траектории разделяли его пополам. И если впоследствии один из них должен был сообщить другому нечто важное, то он призывал слугу, вручал ему половину этого предмета и отправлял его к своему старому знакомому. Слуга, прибыв к месту назначения, предъявлял половину “символа”, и если она точно подходила к другой половине, это означало, что посланцу можно доверять. Благодаря такому символу через много лет некогда знакомые люди или даже их потомки могли опознать друг друга. Впоследствии слово “символ” приобрело много других значений, но всем им присуще нечто общее: всегда в понятии символа присутствует момент объединения, связи. Объединяющую роль Никео-Цареградского Символа веры нетрудно увидеть по тому месту, которое он занимает в богослужебной практике Православной Церкви. Так, в чинопоследовании оглашения, предшествующем совершению таинства Крещения, оглашаемый, прежде чем таинственно соединиться со Христом в крещальной купели, трижды читает Символ веры, свидетельствуя тождество своей веры с верой Церкви, что является необходимым условием вхождения в Церковь, соединения со Христом. Во время Божественной литургии Символ веры поется всеми верными перед началом Евхаристического канона как выражение единства в вере, без которого невозможно совместное участие в Евхаристии. В библейском и святоотеческом понимании символ — это не знак, просто указывающий на нечто, от него отличное, не образ, назначение которого заключается в максимально точном воспроизведении изображаемого. Символ — это некоторый фрагмент вещественного мира, способный являть духовную реальность и к ней приобщать. Но явить духовную реальность и приобщить к ней символ может только в силу того, что сам этой реальности причастен. Следует отметить, что христианские символы не суть продукт человеческого творчества, это
– то, что дано в результате Откровения, так как символы всегда укоренены в Библии
– это язык Бога, Который все более и более посвящет нас в неизвестную нам дотоле реальность, Который раскрывает перед нами мир, чьей тенью в некотором роде является символ.
При этом символы являются выражением не идей, как, например, в философии Платона, а самих Божественных действий.
Происхождение того, что выражается символически, всегда заключено в самой Божественной речи, запечатленной Святым Духом. Святой Дух образует все более и более тесную связь между символом и означаемой им реальностью, так что на границе между ними символ смешивается и отождествляется с этой реальностью.
Такой способностью приобщать духовной реальности, несомненно, обладает и наш Символ веры, ибо он был составлен духоносными свв. отцами I и II Вселенских Соборов, действовавшими по наитию Святого Духа. Если мы обратимся к тексту Никео-Цареградского Символа веры, то увидим, что он имеет не много общего с богословским трактатом. Перед нами, с одной стороны, ряд кратких, выверенных богословских формул и набор ярких, хорошо запоминающихся образов — с другой. Можно сказать, что Символ веры по своему жанру ближе к поэтическому, нежели к чисто богословскому произведению. Не случайно за богослужением в Православной Церкви Символ веры поется, тогда как петь, например, главы из “Точного изложения Православной веры” св. Иоанна Дамаскина никогда никому в голову не приходило. Назначение Символа веры не только в том, чтобы сообщить нам некоторую сумму знаний о Боге и Его домостроительстве, но в том, чтобы возвысить наш ум и сердце к созерцанию Бога, приобщить духовной реальности. Поэтому Символ веры — не просто вероучительный документ, под которым в знак согласия надо ставить свою подпись, а неотъемлемая часть молитвенного правила любого христианина.
Сейчас обратимся к тем вопросам, которые были заданы выше.
1. Наименованием Иисуса Христа Сыном Божиим устанавливается личностная самотождественность Иисуса Христа со вторым Лицом Пресвятой Троицы.
“Сыном Божиим называется второе Лицо Святой Троицы по Своему Божеству. Сей же самый Сын Божий назван Иисусом, когда родился на земле, как человек” (Пространный Христианский Катихизис).
В Священном Писании наименование “сын Божий” употребляется не только по отношению к Иисусу Христу. Например, так называются верующие в истинного Бога (Быт. 6, 2–4; Ин. 1, 12). Однако Священное Писание не оставляет сомнений в том, что наименование “Сын Божий” применительно к Иисусу Христу употребляется совершенно в особом смысле. Так, Сам Иисус Христос для выражения Своего отношения к Богу Отцу использует наименование “Отец Мой” (Ин. 8, 19), тогда как в отношении всех других людей — “Отец ваш” (Мф. 6, 32):
“Восхожду к Отцу Моему и Отцу вашему “ (Ин. 20, 17).
При этом Спаситель никогда не использует выражение “Отец наш”, не объединяя Себя в Своем богосыновстве с прочими людьми. Различие в словоупотреблении указывает на разное отношение к Отцу: “Отец ваш” употребляется в значении усыновления людей Богу, а “Отец Мой” — в собственном смысле.
Слова Символа: “Единороднаго, иже от Отца рожденнаго… рожденна, не сотворенна” указывают на особый характер богосыновства Иисуса Христа. Прежде всего это значит, что Сын не есть тварное существо. Термин “рождение” означает произведение из собственной сущности, тогда как “творение”– произведение из ничего или из иной сущности. При рождении наследуются существенные свойства, то есть сущность, поэтому родить можно только подобного себе, в то время как при творении создается нечто новое, сущностно отличное от творца. Родить можно только равное себе по достоинству существо, тогда как творец всегда выше своего творения. Кроме того, рожденный всегда личностно отличен от родившего, ибо “в собственном смысле слова «рождение» есть добавление ипостаси”.
Из учения о происхождении Сына от Отца посредством рождения следует, что Сын а) не есть творение Божие; б) происходит из сущности Отца и, следовательно, единосущен Отцу; в) обладает равным с Отцом Божественным достоинством; г) личностно отличен от Отца.
2. “Сын Божий” есть собственное имя второго Лица Пресвятой Троицы и по смыслу фактически равнозначно наименованию “Бог”. Именно так и понимали Господа Иисуса Христа современные Ему иудеи, которые “искали убить Его… за то, что Он не только нарушал субботу, но и Отцом Своим называл Бога, делая Себя равным Богу” (Ин. 5, 18).
Поэтому в Символе исповедуется вера в Иисуса Христа как в “Бога истинна от Бога истинна”. Это означает, что “Сын Божий называется Богом в том же истинном смысле, как Бог Отец”.
Слова “Света от Света” призваны хотя бы отчасти пояснить тайну предвечного рождения Сына Божия.
“Смотря на солнце, мы видим свет: от сего света рождается свет, видимый по всей подсолнечной; но и тот и другой есть один свет, нераздельный, одной природы”.
3. Слова Символа “Имже вся быша” заимствованы из Ин. 1, 3: “Вся тем быша, и без Него ничтоже бысть, еже бысть” – „Все чрез Него нАчало быть, и без Него ничто не нАчало быть, что нАчало быть”.
4. „И паки грядущаго со славою” – намеревающегося прийти вновь во славе.
Слова взяты из Мф. 16,27: „ибо приидет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его”,
и Деян. 1, 10-11: „И когда они смотрели на небо, во время восхождения Его, вдруг предстали им два мужа в белой одежде
и сказали: мужи Галилейские! что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо”.
5. Слова “со Отцем и Сыном споклоняема и сславима” указывают на равночестность Духа Святого с Отцом и Сыном, о чем свидетельствуют повеление Господа совершать крещение “во имя Отца, и Сына, и Святого Духа” (Мф. 28, 19), а также апостольское приветствие ап. Павла – „Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общение Святаго Духа со всеми вами. Аминь” (2 Кор. 13, 13).
6. “Жизнь будущего века” есть та жизнь, которая откроется после воскресения мертвых и всеобщего суда Христова.
Для праведных это будет жизнь “столь блаженная, что мы теперь сего блаженства и вообразить не можем”, ибо
“не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его” (1 Кор. 2, 9).
Источником такого блаженства будет особая близость ко Господу, непосредственное общение с Ним: тогда мы “увидим Его, как Он есть” (1 Ин. 3, 2), и “будет Бог все во всем” (1 Кор. 15, 28), и мы “всегда с Господом будем” (1 Фес. 4, 17).
В блаженстве души будет участвовать и тело, “оно будет прославлено светом Божиим, подобно как тело Иисуса Христа во время Преображения Его на Фаворе”.
“Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему — облечься в бессмертие” (1 Кор. 15, 53).
Блаженство праведных будет иметь различные степени, “по мере того, как кто здесь подвизался в вере, любви и добрых делах”.
“Иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе. Так и при воскресении мертвых…” (1 Кор. 15, 41–42).
“кто сеет скупо, тот скупо и пожнет, а кто сеет щедро, тот щедро и пожнет” (2 Кор. 9, 6).
Блаженство праведных будет вечным: “Я даю им жизнь вечную, и не погибнут вовек; и никто не похитит их из руки Моей” (Ин. 10, 28).